Право учить. Работа над ошибками - Страница 57

— Я...

— Вот скажи мне, что ты собирался делать? Спасти принца? Допустим, тебе бы позволили действовать по собственному усмотрению. И? Что именно должно было произойти? Только подробно опиши каждый свой шаг.

Лучник нахмурился, показывая, что считает мои вопросы неуместными и несвоевременными, но, поскольку был готов выполнять приказы, ответил:

— Выстрелил бы.

— В среднего мертвяка, разумеется? А зачем?

— Стрела пробила бы его руку, и он отпустил бы принца.

Я грустно вздохнул.

— Не отпустил бы, он же не чувствует боли, а его плоть вовсе не обязательно сохранила прежние свойства. Нужно было отрывать кисть целиком, а это вряд ли удалось бы.

— Почему?

— Спросишь потом у Мэтта, он подтвердит: на мертвяках было нагружено столько заклинаний, что предсказать исход возможного сражения не смог бы и самый знаменитый прорицатель. Кроме того, наличествовали усугубляющие положение обстоятельства... Ты знаешь, что dou Лигмун умер?

— Да.

— И когда узнал? До похищения принца?

Бэр отрицательно качнул головой.

— А тем не менее смерть, произошедшая в стенах дома, была на руку похитителям, потому что их силы только увеличились. Но речь даже не о них... В твоём луке живёт дух умершего, не забывай. Не знаю, что могло случиться, если бы стрела, сорвавшаяся с его тетивы, встретила бы на своём пути поднятого мертвяка. Может быть, обошлось бы без неожиданностей, а может... Опасности подвергались все мы.

Впрочем, по-хорошему боялся я не столько неизвестных последствий, сколько огласки: если некромант и тот, кто натравил на шекку бродячего духа, хоть как-то связаны между собой, соприкосновение райга и мертвяков указывало бы на мой след яснее ясного.

— Но ты не уверен? Не уверен полностью?

О, снова переходим на дружеское общение? Отлично!

— Конечно нет.

— Значит, у меня был шанс спасти принца?

Признаю:

— Небольшой, но определённый.

— Тогда почему ты не дал мне попробовать?

— Я плохо объяснил? Опасность была слишком велика.

— Но его высочество... Разве он оказался не в большей опасности?

— Его жизни ничто не угрожало и не будет угрожать, поверь. Некромант похитил принца не для убиения на алтаре и прочих душегубных глупостей. Жизнь мальчика будет тщательно оберегаться, потому что мёртвый он не представляет никакой ценности.

Бэр слушал внимательно, напряжённо следя за каждым движением моих губ и за выражением глаз. А когда я замолчал, лучник сделал вывод, достойный опытного воина:

— Ты отправишься за ним.

И ни тени вопроса во взгляде, одни только уверенность и убеждённость.

Улыбаюсь:

— Конечно.

В голос прорывается растерянное отчаяние:

— Тогда зачем...

— Зачем был отдан приказ, хочешь спросить? Почему я не мог сразу сказать, как собираюсь действовать? Ты и сам мог бы ответить.

Интересно, угадает ли лучник самую главную причину? Вряд ли. Потому что не сможет постичь всю глубину расчётливой корысти моих намерений. Я и сам, когда пытаюсь разглядеть дно сего колодца, ужасаюсь. И восхищаюсь тоже. В конце концов, если не научиться любить себя, как можно полюбить весь остальной мир?

Бэр кусает губу, обдумывая варианты, потом предполагает:

— Не было времени?

— В точку! Но я всё же хочу извиниться.

— За что?

— Не за грубость, не обольщайся! Право приказывать у меня есть. Но я по незнанию причинил тебе боль, верно? Может, откроешь секрет? Что тебя мучает?

Лучник отводит взгляд.

— Говори, как есть. Смеяться не буду. Обещаю.

— Наверное, это глупо и только кажется, но... Когда мне что-то приказывают и я исполняю, всё становится только хуже!

Любопытно. Заноза сидит именно здесь?

— Чуточку подробнее, прошу тебя.

— Понимаю, что должен подчиняться, что солдат всегда должен слушать командира, что... И я никогда не сомневался в приказах! Но их исполнение всегда приносит беду. Всё началось с того самого раза, когда... Помнишь? Мне велели тебя привязать. Я подчинился, хотя и чувствовал: не нужно этого делать. И чем всё закончилось? Тогда мне впервые стало по-настоящему страшно, понимаешь? Не я придумывал и решал, как действовать, но делал-то я! И потом ещё несколько раз... Да почти всегда: мне приказывают, я исполняю, а кто-то страдает. Не по моей вине, но из-за меня.

Действительно, противоречие. Почти неразрешимое. Парень понимает, что не несёт полной ответственности за свои деяния, но вина не слушает доводов разума, продолжая глодать свою жертву. Прогоним мерзавку? Попробуем.

— Всё верно, что ты говоришь. За результат исполнения приказа отвечает тот, кто его отдаёт. Исполнитель не должен брать на душу груз чужих ошибок, и ты не бери. И знаешь, почему? Потому что любое событие не бывает только плохим или только хорошим. Оно всегда и то, и другое. Вот, к примеру, тогдашняя месть принца. Да, боли было предостаточно. Страданий — тоже. Но они помогли мне многое понять. Познакомили с замечательными людьми. Подарили настоящих друзей. Я вот не могу с уверенностью сказать, что твоя исполнительность обернулась бедой... Да и сейчас всё обстоит вовсе неплохо: благодаря тебе мы знаем, где искать принца, и я его непременно верну, целого и невредимого. Но кроме того, я смогу уничтожить некроманта, который угрожает многим и многим жизням. Так что, прежде чем переживать, подумай, а так ли уж много горя ты приносишь? Может, происходит ровно наоборот?

Синий взгляд светлеет от надежды:

— Но его высочество... Ему ведь было больно. И будет. Разве нет?

Грожу пальцем:

— А вот эту заботу оставь мне. Принцу полезно почувствовать немножко боли. Согласен?